dxdt.ru: занимательный интернет-журнал

Спутниковая навигационная система представляет собой сложный комплекс, однако логика работы GPS, с точки зрения конкретного приёмника, весьма проста. Приёмник, измеряя разницу между временем поступления сигнала от спутника и временем генерации этого сигнала, определяет расстояние до спутника-источника. Так как координаты спутников в заданный момент времени известны с высокой точностью, приёмник может вычислить собственные координаты. Упрощённое математическое описание: каждый спутниковый сигнал даёт одно уравнение, определяющее геометрическое место точек, где может находиться приёмник; три спутника – позволяют построить систему из трёх уравнений, и, таким образом, найти точные координаты в пространстве (“пограничные” неоднозначности оставляем за скобками). Для вычислений требуется точное время, а большинство приёмников GPS не содержат достаточно точных встроенных часов, поэтому, для удаления неоднозначности по времени, требуется ещё одно уравнение, позволяющее получить точное время – это уравнение даёт четвертый спутник. Таким образом, для высокоточного определения координат приёмнику достаточно сигналов четырёх спутников. Естественно, на практике присутствуют помехи и различные аппаратурные искажения, но логика именно такая.

В GPS не предусмотрено аутентификации навигационной информации. За исключением военного сигнала, который сейчас не станем рассматривать, никакой защиты не предусмотрено. То есть, гражданский GPS-приёмник ориентируется только на полученные “из антенного входа” данные. Уже исходя из этого несложно догадаться, что если атакующая сторона имеет возможность управлять электромагнитной картиной на антенне приёмника, то она может “нарисовать” для этого приёмника любую виртуальную конфигурацию спутников и, в общем случае, приёмник не сможет отличить виртуальные координаты от подлинных. Такая активная помеха называется GPS-спуфингом, осуществимость продемонстрирована довольно давно. (На практике, из-за того, что “нарисованная” картина не бывает идеальной, некоторые возможности обнаружить спуфинг у приёмника есть.)

Так как сигналы гражданского GPS полностью открыты, то постановщик помехи может генерировать их с опережением по времени. То есть, можно предсказать, каким будет сигнал в заданной точке пространства в заданное время. Этот момент позволяет компенсировать затраты времени на генерацию динамического поддельного сигнала, да и вообще – практически полностью снимает ограничения для системы спуфинга: она может имитировать любые конфигурации спутников и приёмника (военный сигнал тут защищён существенно лучше: спуфинг оказывается ограничен воспроизведением ранее полученных сигналов, но с задержкой).

Система спуфинга будет иметь следующую базовую конфигурацию: генератор сигнала GPS передаёт имитацию сигнала нескольких спутников через антенну, на частоте GPS (в этой системе одна частота используется всеми спутниками, сигналы разделяются при помощи кодирования); при условии, что уровень имитирующего сигнала несколько превышает уровень сигнала реальных спутников, GPS-приёмник будет “захватывать” поддельный сигнал и вычислять положение на его основе. В данной схеме все приёмники, попавшие в зону действия спуфинга, вычислят одни и те же координаты (окажутся в одной и той же “виртуальной” точке пространства), при этом у приёмников, находящихся (реально) в разных местах, автоматически возникнет небольшое рассогласование по времени. Сигнал GPS – периодический, соответственно, даже “статический” спуфинг требует динамической передачи одних и тех же по фактическому содержанию навигационных сообщений. Помеху можно сделать уводящей – такая помеха имитирует перемещение приёмника по заданной спуфером траектории.

Сигнал GPS спроектирован таким образом, чтобы сделать возможным приём на слабом уровне, ниже шумов. Приёмники используют тот или иной коррелятор, позволяющий получить достаточное соотношение сигнал/шум. Это, с одной стороны, означает, что сигнал спуфинга может совсем незначительно превышать мощность подлинного сигнала – коррелятор всё равно “зацепится” именно за него (другими словами: обнаружить факт наличия спуфинга по возросшей мощности сигнала – не выйдет). С другой стороны, GPS-приёмник должен захватить сигнал (это известный всем пользователям GPS процесс), и в дальнейшем работать с захваченными параметрами, сопровождая их. Этот момент сопровождения имеет важное значение: активную уводящую помеху конкретному приёмнику можно поставить так, что срыва сопровождения не произойдёт. Однако в случае с более простым спуфингом, приёмник, оказавшись в зоне действия активной помехи, потеряет сопровождаемый код и будет вынужден захватывать спуфинг-сигнал заново – этот процесс будет заметен. Постановка скрытной уводящей помехи гораздо сложнее, чем наведение статичного спуфинга. А статичный спуфинг будет проявляться в потере сигнала, с последующим восстановлением в совсем другой (имитируемой) точке пространства. Большинство навигаторов устроены крайне просто, поэтому отметка на карте перепрыгнет в произвольное место, заданное системой спуфинга (хотя этот прыжок мог бы обнаружить даже самый примитивный алгоритм).

Для системы спуфинга гражданского сигнала не имеет значения, в какую именно точку пространства “перемещать” попавшие в зону действия помехи устройства: как было отмечено выше, из-за того, что гражданский сигнал никак не защищён, его можно предвычислять без ограничений на достаточно больших интервалах времени.

Технически, система спуфинга может быть построена на основе лабораторного генератора сигналов GPS – такие специализированные устройства есть, они позволяют генерировать картину для большого числа спутников, а предназначены для отладки GPS-приёмников. В простейшем случае, достаточно вывести сигнал генератора на внешнюю антенну. Возможно построение системы спуфинга на основе того или иного набора SDR (Software-defined radio – программно-определяемая радиосистема), для них есть соответствующее программное обеспечение. Примерные затраты (на систему с SDR) – не более 5 тыс. долларов США. Естественно, есть и готовые решения именно для спуфинга.

Нужно отметить, что отдельную проблему представляет создание поля спуфинга, прозрачно действующего на различные устройства, находящиеся, например, в условиях городской застройки: здесь будут мешать отражения сигнала помехи зданиями, а также возникающие радиотени, конфигурация которых для подлинного сигнала, поступающего со спутников, и сигнала помехи – сильно различается.

Не менее интересен и аспект постановки помехи группе приёмников GPS, с сохранением их пространственной конфигурации относительно друг друга. Предположим, что у нас есть три приёмника, которые находятся на расстоянии нескольких сотен метров друг от друга, и расстояния между ними известны. В случае обычного GPS-спуфинга, после того, как приёмники захватят ложный сигнал, они “переместятся” в одну точку. Этот факт может являться основой для построения системы обнаружения спуфинга. Постановка помехи с сохранением конфигурации группы – оказывается чрезвычайно сложной задачей, решаемой, скорее, теоретически, потому что потребуется вычисление индивидуальных поддельных сигналов для каждого приёмника, а также корректная доставка этих сигналов до антенн, что требует точной информации о местоположении последних.

Для обнаружения GPS-спуфинга предложены различные методы. Например, возможно выделение ложного сигнала на основании определения направления на его источник. Определить направление можно сравнивая фазы сигнала на нескольких антеннах. Можно использовать в качестве дополнительного источника информации доплеровский сдвиг частот, это актуально для движущихся объектов. Есть решения, основанные на использовании военного сигнала GPS в качестве опорного (без необходимости знания секретного ключа) – здесь проводится обнаружение расхождений между принятым гражданском сигналом и параметрами военного. (Военный канал, впрочем, может быть просто задавлен шумом.) Достаточно очевиден вариант с инерциальной навигационной системой: такая система автономна, поэтому может обнаружить противоречие в данных, поступающих от GPS-приёмника.

А вот каких-то простых методов противодействия спуфингу – нет. Его только можно относительно надёжно обнаружить, в простых случаях. Впрочем, типичный “навигатор в смартфоне” не умеет делать даже этого, а пользователи продолжают ошибочно считать GPS надёжной системой и слепо полагаться на её данные.

У постановки помех GPS – история давняя. Это интересная тема. Вообще, что касается именно вопроса точной навигации, то блокирование сигнала GPS имеет свои ограничения: дело в том, что есть инерциальные системы навигации, они автономные, а GPS для них полезна лишь в том смысле, что позволяет скорректировать накопленную ошибку. Но если навигационный сигнал недоступен только на небольшой территории, то ограничения для инерциальных систем становятся не так актуальны: ошибка просто не успеет накопиться.

Но не нужно забывать, что GPS – это не только навигация. Так, в рамках разумной современной модели угроз, постановка помех GPS нужна для того, чтобы заглушить опорный сигнал синхронного времени, который, без помехи, может быть использован в распределённой сети радиоэлектронных устройств, действующих в районе прикрываемой территории. То есть, GPS позволяет синхронизировать с высокой точностью время на разных автономных пассивных устройствах, тем самым эти устройства могут действовать и обрабатывать информацию согласованно.

Реализовать в компактном электронном устройстве систему синхронного времени, обладающую сколько-нибудь высокой точностью (хотя бы миллисекундной) на продолжительных интервалах времени – чрезвычайно сложно: нужны стабильные генераторы частоты, а это не просто большая редкость, но и температурная компенсация/стабилизация, коррекция ошибок, и так далее, и тому подобное. При этом, если устройство пассивное, то в любом случае возникает проблема синхронизации между несколькими узлами сети. GPS является тут просто идеальным решением, так как предоставляет единый сигнал точного времени, независящий от работы принимающих устройств.

Для чего нужно синхронное время? Например, для построения сверхчувствительной распределённой радиоприёмной системы на базе компактных и относительно простых узлов. Для точного определения, на базе нескольких синхронных приёмников, местоположения всяких источников сигналов, причём, к этим сигналам относятся побочные излучения, которые позволяют определять местоположение микроэлектронной техники, для трансляции сигналов не предназначенной. Другая задача – передача данных в том или ином “малозаметном” режиме связи (различные LPI-системы): приёмники и ретрансляторы должны иметь общее время, чтобы правильно настроить параметры корреляции, позволяющие выделить замаскированный сигнал, который для “стороннего наблюдателя” неотличим от шума (синхронное время здесь только один из инструментов, но весьма важный). И это неполный список.

А вот “пропадание навигации” в смартфоне – всего лишь побочный эффект.

(Развитие темы: подделка сигнала GPS, GPS-спуфинг.)

Спускаемый марсианский модуль “Скиапарелли”, как сообщает ESA, возможно, потерян: телеметрия неожиданно обрывается, похоже, что алгоритм торможения был выполнен нештатным образом. Посадка модуля на Марс – задача сложнейшая, ESA тут всё ещё продолжает тестировать технологии.

Появилась новая работа, посвящённая быстрому вычислению секрета протокола Диффи-Хеллмана (DH) из записанного трафика – популярная статья Arstechnica, – речь идёт о том, что можно, и это показано на практике, за обозримое время вычислить секрет, полученный в рамках обмена DH, используя даже университетское оборудование. Под “университетским” имеется в виду, что это не супердорогой специализированный вычислитель. Для успешной атаки требуется, чтобы модуль DH был коротким – 1024 бита, – и имел специальный вид. При этом обнаружить “специальный вид” снаружи и использовать для ускорения вычислений – нельзя, откуда и предположение о закладках.

О том, что найти секреты DH в произвольной короткой, 1024-битной группе, можно, если у вас есть достаточно мощный, но доступный на уровне современных технологий, компьютер и вы предвычислили нужную “арифметическую структуру” группы, известно довольно давно. Сейчас решение продемонстрировали на практике, подтвердив, что если правильно выбрать модуль, то объём вычислений ещё сокращается на несколько порядков.

Для того, чтобы атака сработала, требуются типовые группы. В более строгом случае, с подготовленным модулем, используемую группу нужно прямо задать. (Более мягкий вариант – работает с любой заранее известной 1024-битной группой, но для каждой потребуется большой объём предварительных вычислений и большой объём памяти для хранения результатов.)

Самое занимательное, что с типовыми группами проблем как раз нет. Например, в Рунете (.RU, .РФ) около 280 тыс. имён аресует узлы, поддерживающие HTTPS/TLS и классический вариант DH, которые используют всего две различных группы с разрядностью 1024 бита. Одна – это группа по умолчанию из mod_ssl, а вторая, насколько я понимаю, из настроек по умолчанию модуля SSL в nginx. Обе группы, очевидно, потенциально уязвимы. (Пояснение, 12/10/16: я скорректировал текст – изначально было написано, что 280 тыс. серверов, но речь идёт о числе доменов – имён TLS-хостов.)

Про то, что генерация общего секрета по протоколу Диффи-Хеллмана вовсе не является эквивалентом симметричных ключей, которые “есть только на узлах”, я не раз писал ранее. Например – в записке про извлечение секрета DH из трафика.

В IETF уже более двух лет разрабатывается новая версия протокола TLS – TLS 1.3. Сейчас соответствующий RFC находится в состоянии черновика, но уже очень близок к финальному документу. Я планирую написать про 1.3 подробнее, а сейчас отмечу несколько ключевых направлений.

TLS 1.3 очень существенно отличается от 1.2 (даже обсуждалось предложение существенно изменить номер версии: например, TLS 2.0). Версия 1.3 полностью несовместима с 1.2 и, соответственно, с предыдущими версиями. Одним из самых радикальных изменений является новый алгоритм установления соединения (Handshake). Появились криптографические ключи нескольких уровней, используемые на разных этапах установления соединения. При этом в ряде режимов установление соединения будет происходить заметно быстрее (а это основной “замедлитель” в TLS). В частности, появляется вариант возобновления соединения 0-RTT (round-trip time) – здесь клиент сразу переходит к отправке данных полезной нагрузки, следом за отправкой начального сообщения (но, естественно, требуется, чтобы клиент и сервер устанавливали соединение ранее).

Интересным нововведением является и то, что TLS 1.3 уделяет большое внимание сокрытию так называемой метаинформации. В предыдущих версиях внимания этому моменту практически не уделялось. Конечно, речи о том, чтобы превратить протокол в стеганографический – не идёт: факт установления соединения всё равно никак не скрывается. Однако много параметров, связанных с ходом защищённого обмена пакетами, которые можно было видеть ранее, теперь спрятаны. Это тоже существенное нововведение для TLS. Теперь пассивной стороне, прослушивающей канал, будет сложнее получить косвенные сведения о том, что происходит внутри сессии. В случае с действующими сейчас версиями TLS некоторую существенную дополнительную информацию удавалось извлекать из статистики заголовков передаваемых записей, а также из длин передаваемых пакетов.

В общем, новая версия пестрит радикальными нововведениями, при этом, как ожидается, протокол станет безопаснее. Можно ли будет то же самое сказать и про реализации – покажет практика.

Update (30/03/2018): TLS 1.3, описание.

Подборка заметок на dxdt.ru о системах стратегической противоракетной обороны:

• ПРО – необратимое применение;
• ПРО по слоям;
• Планирование траекторий боеголовки;
• ПРО: как быть в теме, часть 1;
• Как отладить ПРО.

(Да, похоже, что я так до сих пор и не опубликовал часть вторую от “ПРО: как быть в теме”.)

Больше и больше пишут про “квантовые каналы” связи, которые “абсолютно” защищены “квантовой криптографией”, и только они смогут спасти от “квантового компьютера”. Здесь интересны несколько моментов.

1.

На практике, абсолютной защиты информации техническими методами – не бывает. Что касается криптографии, то известен только один абсолютно стойкий метод шифрования, и он не технический/физический: шифр Вернама, использующий одноразовый ключ, равный сообщению по длине. Этот метод должен применяться и к квантовым системам, потому что канал с “квантовой криптографией” позволяет только обнаружить утечку, с высокой вероятностью. То есть, квантовая криптография – это схема распределения ключей, защищённая от прослушивания в том смысле, что физические свойства канала дают сторонам технический инструмент обнаружения факта подмены/прослушивания. К сожалению, на практике такая схема не может гарантировать абсолютной защиты, потому что реализация будет обязательно содержать ошибки, а эти ошибки приведут к разрушению теоретически доступных параметров. Так, реализации шифра Вернама известны давно, но столь же давно известны и дефекты в этих реализациях, обычно сводившиеся к тому, что, например, на ленту с зашифрованными данными, в результате электромагнитной утечки, записывались слабые сигналы срабатывания реле в шифровальной машине – эти сигналы оказалось возможно прочитать с помощью специальной аппаратуры и, на основе их анализа, восстановить биты секретного ключа.

2.

Квантовая криптография требует физического соединения “точка-точка”, так что для увеличения дальности или внесения каких-то других сетевых возможностей, нужно добавлять промежуточные узлы, которые будут обрабатывать информацию классическими методами. Эти узлы подвержены всем возможным техническим дефектам, ведущим к утечкам. Для систем квантовой криптографии уже предложены схемы атак, включающие ослепление сенсоров приёмника, подмену данных детекторов, и так далее, и тому подобное. В дальнейшем – эти атаки будут быстро улучшаться, а вот защита, наоборот, будет отставать, так как устройства квантовой криптографии весьма сложны и являются новым направлением.

3.

Очевидно, нет смысла непосредственно передавать по квантовому каналу защищаемую информацию в открытом виде. Квантовая криптография изначально предназначена только для передачи ключей. Ключи для симметричной криптосистемы можно передать и другим способом, вплоть до отправки с курьером твердотельного носителя, упакованного в защищённый контейнер. Ключей можно записать гигабайты, а контейнер сыграет ту же роль, что и квантовый канал – позволит обнаружить “прослушивание”. Да, может показаться, что контейнер менее защищён, чем “физические кванты”. Но это не так: квантовые эффекты не доступны для непосредственного восприятия человеком, так что фиксирование возможной утечки в квантовом канале так же производит аппаратура, некий физический инструмент (в этом контексте хорошо вспомнить про электронный микроскоп). Так что оценка, сравнение защищённости квантового канала и механического контейнера “технической защиты” – это вопрос точности моделирования, проектирования и опыта инженеров, использующих аппаратуру.

4.

Квантовые компьютеры. Симметричные системы (шифры), вроде AES, сохраняют стойкость: сейчас считается, что появление квантовых компьютеров достаточной мощности приведёт лишь максимум к “квадратичной” оптимизации перебора. Это очень оптимистичная, в отношении квантового компьютера, оценка, потому что речь идёт о квантовых операциях, реализующих алгоритм поиска – а это совсем другое дело, по сравнению с классическим CPU. То есть, для сохранения стойкости, разрядность ключа симметричного шифра нужно будет увеличить в два раза. Соответственно, AES с 256-битным ключом обеспечит достаточную степень защиты (эквивалентную 128 битам). Если стороны успели в защищённом режиме обменяться гигабайтом ключевого потока, то его, даже при расточительном использовании в качестве ключей AES, хватит надолго. (256 бит – это 32 байта, которые можно смело использовать для шифрования AES примерно 2^32 блоков, каждый блок – это 16 байтов, то есть, одного ключа хватит для 16 * 2^32 ≈ 64 гигабайт передаваемых данных; и это только один ключ, 64 байта из гигабайта).

5.

Квантовые компьютеры достаточной разрядности – полностью побеждают распространённые сейчас асимметричные криптосистемы. Если только такие компьютеры возможны. Как ни странно, первыми падут суперсовременные криптосистемы на эллиптических кривых: это связано с тем, что они имеют малую разрядность, а способность квантового компьютера взламывать такие системы находится в прямой зависимости от числа доступных кубитов. То есть, компьютера, взламывающего ECDSA с ключами в 256 бит, ещё недостаточно для того, чтобы атаковать RSA с разрядностью в 2048 бит. Так что тут у RSA есть преимущество. Другое дело, что как только сумеют построить квантовый компьютер с разрядностью в 256 кубитов, масштабирование на 2048 – вряд ли потребует долгих лет.

6.

Тем не менее, утверждение, что квантовый компьютер убивает всю современную криптографию – не соответствует действительности. Выше уже отмечено, что симметричные шифры страдают не сильно, не критически: 256-битный ключ – обычное дело уже сейчас. К асимметричным системам, надо сказать, при защите действительно важной информации всегда относились насторожено – так что для защиты совершенно секретной информации такие криптосистемы не используют. (Электронная почта, банк-клиенты – это другое дело.) Без сомнения, производительный квантовый компьютер позволит достаточно быстро расшифровать все записанные ранее сообщения, ключи для которых были выработаны при помощи шифрования RSA, современных разновидностей протоколов Диффи-Хеллмана (DH). Например, сюда относится весь трафик^* TLS – он становится полностью прозрачен. Ещё раз отмечу: это относится и к ранее записанным сессиям. Сейчас сплошь и рядом приходится слышать, что, якобы, ключи DH “сохраняются только у клиента и сервера”. Это не так. Полное представление ключей сохраняется в трафике, их просто сложно вычислить из этого представления (я писал об этом ранее), но квантовый компьютер задачу решает.

Про “квантовую проблему” давно известно. Поэтому сейчас очень активно разрабатывают классические криптосистемы, обладающие “квантовой стойкостью”. Это постквантовая криптография. Так как основную угрозу составляет возможное раскрытие симметричных ключей, защищающих трафик, прежде всего будут внедряться постквантовые протоколы обмена ключами (выработки общего секрета). Это, например, варианты протокола Диффи-Хеллмана, работающие на другом математическом аппарате. В экспериментальной версии браузера Google Chrome в реализацию TLS уже добавлен постквантовый протокол генерации общего секрета. Так что не стоит доверять громким заявлениям, будто “появление квантового компьютера уничтожает классическую криптографию” – квантового компьютера пока что нет и на горизонте, а постквантовые криптосистемы уже добрались до реализации в экспериментальном браузере (но до массового внедрения, конечно, там тоже далеко).

7.

Скорее всего, из-за технической сложности и проблем с масштабированием, массового внедрения квантовой криптографии мы в ближайшее время не увидим. Квантового компьютера большой разрядности – не увидим тоже. А вот классические схемы дополнятся постквантовыми решениями, которые заработают на практике уже через несколько лет.

^* Примечание от 04/11/2021: здесь речь идёт про TLS в вебе, в HTTPS, но TLS применяется не только в вебе, а исключение составляют варианты использования TLS с заранее распределённым секретным ключом (схемы PSK), которые, впрочем, встречаются довольно редко.

У DARPA есть программа Gremlins, в рамках которой разрабатывают методы возвращения групп беспилотников на борт самолёта-носителя, который находится в воздухе. То есть, сперва большой транспортник (в программе речь про C-130), находящийся за пределами досягаемости ПВО, выпускает множество беспилотников, они отправляются выполнять задачи, а потом транспортник (возможно, другой) подбирает вернувшиеся. Всё это происходит в воздухе, что обеспечивает системе гибкость. При этом беспилотники можно использовать несколько раз.

В описании сказано, что речь идёт о разведывательных аппаратах, а не об ударных. Это связано с тем, что для ударных беспилотников такая схема не столь актуальна: речь же идёт о возвращении аппаратов, а ударный беспилотник, стартующий с борта носителя – это, вообще говоря, ракета, поэтому должен применяться в одну сторону. Беспилотные системы, которые атакуют цели ракетами, уже есть, но использовать их с транспортного самолёта несколько странно, так как получается целых три уровня вложенности. Понятно, ничто не мешает распространить решение и на ударные аппараты, тогда получится что-то вроде возвращаемых ракет или варианта барражирующих боеприпасов.

Есть целое направление в прикладной науке: квантовые сенсоры. Это сенсоры, использующие квантовые эффекты для обнаружения и/или измерения каких-то явлений окружающего мира. К таким сенсорам относятся и квантовые радары, про которые сейчас можно нередко услышать. При этом квантовые эффекты в таких системах используются для того, чтобы повысить чувствительность, не более. Ни о каких “измерениях одной частицы из пары запутанных, чтобы определить, что случилось со второй” – речи идти не может (потому что для квантовой системы, используемой в составе сенсора, всё равно, какую “частицу” измеряли – измерение относится ко всей системе в целом).

В нестрогом виде, идея квантового радара может быть изложена следующим образом. Пусть у нас есть пара запутанных фотонов, тогда мы можем один фотон отправить зондировать пространство в поисках цели, а второй – оставить для последующего использования в измерении, в качестве “эталона”. Измерение принятого сигнала (возможно, отражённого целью) будем проводить после того, как сложим принятый фотон с “эталонным”. При этом в приёмник могут попадать и другие фотоны, из фонового излучения (это – шум). Квантовые эффекты влияют следующим образом: вероятность детектировать запутанный фотон при использовании эталона существенно выше, чем в случае с классической схемой, работающей без использования запутанности. Это приводит к тому, что существенно улучшается отношение сигнал/шум в детекторе целей. Понятно, что классический радар тоже использует фотоны, потому что работает на электромагнитном излучении. На практике, конечно, всё сложнее: предложены схемы и с единичными фотонами, и с потоками запутанных фотонов. Для реализации квантовых эффектов можно использовать оптическую (световую) систему, но есть схемы, в которых оптическая часть при помощи специального резонатора связывается с микроволновым излучением, транслируя квантовые состояния в обоих направлениях. Фактически, эта последняя схема и может быть использована в качестве основы для практического радара, потому что радар, конечно, должен быть с частотой пониже, чем ультрафиолетовый лазер.

Квантовый радар (как, впрочем, и обычный) работает в следующей логике – выбирается некий сектор пространства, измерительная система радара настраивается на этот сектор, производится измерение, а результат служит источником данных для выбора между двумя гипотезами: в рассматриваемом секторе есть цель или её там нет. Всё достаточно просто. Включение в схему квантовой запутанности позволяет с гораздо большей вероятностью правильно угадать фотоны: то есть, отличить вернувшиеся зондирующие фотоны от фотонов, составляющих шум, поступающий на вход приёмника. Но для этого нужен опорный поток запутанных фотонов, который, например, сохраняется в линии оптической задержки на время, необходимое зондирующей половине для полёта до рассматриваемого сектора и обратно. С такой задержкой связаны и проблемы: удерживать опорный “луч” длительное время (а для лазерного излучения “длительно” – измеряется наносекундами) очень сложно, поэтому квантовые радары трудно сделать дальнодействующими.

Другими словами: когда говорят о квантовом радаре, речь идёт лишь о радикальном увеличении чувствительности, и, как следствие, разрешающей способности, относительно классического радиолокатора при той же излучаемой мощности. Почему “лишь”? Потому что научно-фантастических возможностей, эксплуатирующих некую “связь” (нелокальность) между запутанными частицами, у квантового радара нет. Зато квантовые измерения позволяют лучше защититься от помех, в том числе, активных.

Сама идея создания квантовых сенсоров и квантового радара в частности, как ни странно, достаточно старая, относится к концу 50-х годов прошлого века. Но только недавно технологии позволили как-то приблизиться к реализации этой идеи в полевом устройстве. Квантовый радар, действительно, сможет обнаруживать малозаметные цели (“Стелс”) на значительном расстоянии, потому что у него высокая чувствительность (а не потому, что измеряет “одну частицу пары”). Однако он оказывается в том же положении, что и другие решения с высокой чувствительностью: радар может начать видеть крылья комара на расстояниях в десятки километров, поэтому потребуется немало вычислительной мощности, чтобы отфильтровать отметку, соответствующую комариным крыльям.