dxdt.ru: занимательный интернет-журнал

Английский – язык, в основном, аналитический, так что то, какой частью речи является данное слово, обычно определяется относительным местом этого слова в конкретном предложении. Проще говоря, базовую структуру задаёт порядок слов. Поэтому одно и то же слово может оказаться и существительным, и глаголом. Но это лишь грамматическая роль, а глубокая связь слова со значением всё равно не меняется, поскольку это свойство самого слова, которое не зависит от конкретного предложения. Это означает, что возможна интересная игра слов, когда на существительное действует то же самое слово, но неожиданно оказавшееся в роли глагола. Шекспир, считающийся создателем немалой части современного английского, тоже использовал этот эффект.

Наверное, самый известный пример – “thank me no thankings, nor proud me no prouds” из “Ромео и Джульетты”. Но здесь выберем в качестве иллюстрации другой фрагмент, из “Ричарда Второго”:

Tut, tut! Grace me no grace, nor uncle me no uncle

– приказывает, в третьей сцене второго акта, герцог Йоркский Эдмунд своему племяннику, Генри Болингброку, который только что попытался назвать герцога “милостивым (добрым) дядей (gracious uncle)”.

Точно перевести фразу на русский не получится, не сомневайтесь, но, благодаря мощным возможностям русского, нетрудно сохранить основную лингвистическую идею, пусть и выйдет несколько коряво: “Grace me no grace, nor uncle me no uncle” – “не милости́ мне, да не дядькай“; здесь нам немало помогает Unicode и над второй слева “и” – стоит знак обычного ударения; а вот над последней – уже бреве, то есть, это “й” – “и” с краткой. Странное слово “милости́” – это “милость”, но которую, так сказать, очень активно приписывают получателю обращения. Используется только здесь. Ну а “дядькай” – это вполне себе обычное слово, понятное любому, кто владеет русским на высоком уровне.

И всё бы хорошо, но вариант перевода с “дядькай”, конечно, вообще не соответствует драматическому настрою данной пьесы. Особенно – не соответствует пьесе в переводе. А могло ли такое использование grace – и, в особенности, uncle, – звучать немного комично в оригинале? Могло. Однако данная пьеса традиционно относится к разряду исторических, а сортировка произведений Шекспира по типам “трагедия” и “комедия” вообще представляет одну из важных проблем шекспироведения, так что совсем точно сказать сложно, особенно, если попытаться взглянуть из 16 века: шекспировский английский хоть и является современным английским, но многие детали восприятия успели сильно поменяться (Duke of York – как набор слов, вообще стал, отчасти, “кулаком” (fist), но это сленг: “Put up your dukes!”).

Как переводили на русский этот фрагмент в традиционных прочтениях? Ниже – чуть больше оригинала и примеры перевода.

BOLINGBROKE

My gracious uncle–

DUKE OF YORK

Tut, tut!
Grace me no grace, nor uncle me no uncle:
I am no traitor’s uncle; and that word ‘grace.’
In an ungracious mouth is but profane.

Перевод А. И. Курошевой, слова герцога:

Тсс, тсс!
Ни добрым не зови меня, ни дядей:
Не дядя я изменнику; и слово
“Добро” осквернено в устах недобрых.

Перевод М. А. Донского (?):

Слушать не хочу!
К тебе не добрый и тебе не дядя!
Не дядя я изменнику. А “добрый”
Звучит в устах недобрых, как насмешка.

Перевод Д. Л. Михаловского:

Тшъ!
Не должен ты меня так называть:
Я не могу изменнику быть дядей.
А слово «светлость» свой теряет блеск,
Когда оно из темных уст исходит.

Что-что, а уже перевод на русский, но с сохранением следов оригинальной морфологической особенности, точно выглядел бы фрагментом комического куплета и подошёл бы для бродячего цирка, но вряд ли для обычного театра. Поэтому-то в переводах драматический “дядькающий” эффект пропущен. Для наблюдения над тонкостями – придётся читать в оригинале.

Адрес записки: https://dxdt.ru/2025/05/01/15480/