dxdt.ru: занимательный интернет-журнал

Небольшое пояснение к предыдущей записке, что там имелось в виду: так как в результате “очередного сбоя” для большинства затронутых пользователей фильтровались соединения 80/tcp (udp, вероятно, тоже) и 443/tcp (udp, вероятно, тоже), то у этих пользователей не открывались привычные веб-сайты – причина понятна: веб штатно работает на этих номерах портов (номера – только один из признаков, но для веба – достаточно). Сервисы, использующие другие номера – оказались не затронуты. Но кто ж про эти сервисы знает и задумывается, что они тоже “через Интернет”?

А “Интернет” – равно “веб”. Отсюда и странные восклицания: «не работает “Интернет”, но работает Telegram» (приложения последнего могли использовать другие номера портов). Конечно, работал не только Telegram, но и, скажем, Jabber. Ходил ICMP (ping, грубо говоря), что, с одной стороны, затрудняло быструю диагностику, но, с другой стороны, позволяло быстрее же понять, что именно происходит “на сетевом уровне”.

(Да, понятно, что это никак не нивелирует значение самого сбоя, а Интернет в целом, конечно, при этом поломался ещё больше, поскольку штатная работа протоколов оказалась нарушена. Но так-то Интернет сломан уже давно.)

На примере очередного масштабного сбоя (в Рунете) можно очередной же раз убедиться, что за “Интернет” – пользователи повсеместно принимают веб, поэтому СМИ и пишут, что “работал только Telegram”.

А тип криптосистемы ML-KEM (она же – Kyber) на русском лучше писать так: “модуль-решёточная криптография”.

Вообще, определить ML-KEM, как прикладную криптосистему, можно совсем не используя соответствующее понятие решётки. Без модулей и колец – определить не выйдет, поскольку векторы и многочлены непосредственно служат элементами алгоритмических структур (достаточно того, что открытый текст представляется в виде многочлена). Но решётки, как один из мощных инструментов теоретической криптографии, тут возникают при доказательстве предположений о стойкости криптосистемы. Ну, или в другую сторону: выбор базовой задачи данной криптосистемы основан на оценках вычислительной сложности задач “на решётках”.

То есть, как ни крути, а решётки имеют определяющее значение, но с точки зрения базовой задачи, которая напрямую в ML-KEM не используется. Так же, кстати, написано и в стандарте NIST, где термин “решётка”, если не считать употребление его в названии, используется всего пару раз. (При этом, кстати, не совсем корректно писать, что используемая криптография “основана на задачах из теории решёток” – на этих задачах основаны предположения о стойкости, а не криптографические алгоритмы; не то чтобы радикальное изменение смысла, но существенные детали теряются.) И необходимо учитывать, что математический термин “решётка” (русский) и математический термин lattice (английский) – различаются в трактовках, даже если смотреть узкую интерпретацию, поэтому для строгих определений всё равно потребуются уточнения.

“Модулярная решётка” – явно не подходит, поэтому пусть будет “модуль-решёточная”. Ведь главное тут – чтобы криптосистема не оказалась решетчатой, но от слова “решето”.

Исследователями из Watchtowr опубликовано подробное описание того, как обнаружили возможность и реализовали удалённое исполнение кода (RCE) в свежей CVE-2025-0282 (Ivanti Connect Secure – это, как нередко случается, корпоративный продукт для “защищенного корпоративного VPN”).

Описание по ссылке выше – довольно техническое, требует специальных знаний для понимания. Если кратко, то основой данной уязвимости является типовое переполнение буфера из-за перепутанных в исходном коде значений максимального размера массива, но вот для успешной реализации – потребовались не самые прямолинейные техники.

Как справедливо замечают в тексте описания исследователи, исходную ошибку, приводящую к переполнению буфера, смог бы обнаружить даже простой статический анализатор кода. Но, в принципе, понятно, почему статический анализатор не был здесь должным образом использован компанией-разработчиком. Дело в том, что применение таких инструментов не на бумаге требует высокой квалификации от применяющего, так как сам по себе стат. анализатор мало что даёт – ещё нужен редкий специалист, понимающий, что именно происходит, с разных сторон: со стороны ИБ, со стороны устройства компиляторов и разработки ПО, со стороны устройства аппаратуры и практики “сетевых технологий”, и т.д. Ещё один пример, показывающий, что так называемая “безопасная разработка”, как принцип, в целом, интересна, но практическое значение соответствующих инструментов в корпоративной среде сильно преувеличено. Впрочем, вернёмся к описанию уязвимости.

Прямолинейной эксплуатации через перезаписывание стека помешало наличие в этом стеке указателя на блок памяти, который должен был освобождаться перед возвратом из атакуемой функции (то есть, вызов конструкции с free() приводил бы к преждевременному возникновению исключения). Но исследователи смогли найти точку модификации таблицы Vtable, которая содержит указатели на функции (это типовая конструкция для “виртуализации” “методов” в C++), а потом ещё успешно нашли в коде гаджет*, модифицирующий указатель стека. Причём, поиск гаджета был затруднён тем, что требовалось найти точку для входа, которая совпадала бы не только по подобранному значению указателя, но и по значению смещения, жёстко зафиксированного в исполняемом коде. А это стало возможно потому, что исследуемое приложение использует много библиотек: “It’s a good thing that the Ivanti web binary contains so many libraries”. Как говорится, принцип разработки с созданием минималистичного и простого собственного кода мог бы здесь помочь. Ну, раз не помог стат. анализатор.

* – дополнение от 13.01.2025: гаджет – фрагмент машинного кода с нужными свойствами, оканчивающийся командой передачи управления, см. комментарии к записке.

В продолжение предыдущей заметки, про определение “самых жарких лет” с точностью в десятые доли градуса с целью создания вала публикаций в СМИ: понятно, что детальное описание методики в любых подобных статистических результатах имеет первоочередное значение, даже если речь о публикациях в СМИ (это, видимо, сейчас целевой показатель), однако с измерением в СМИ некоторой обобщённой “температуры на Земле” ситуация особенно занимательная.

Так, игнорируя очевидную сложность климатических изменений, следят за одним “скалярным” показателем: на гистограммах и картах в источниках (то есть, это не журналисты СМИ нарисовали) – именно некоторая “температура”, взятая даже не как интервал, с указанием градиентов и погрешностей, а в качестве одного показателя. При этом, базовый период – 1850-1900 годы. То есть, если смотреть из 2024 года, то сравниваются показатели с разницей, примерно, в 150 (!) лет. Почему вообще полтора градуса “обобщённой” “климатической” температуры в 2024 году соответствуют полутора градусам такой же “обобщённой” температуры 150 лет назад? На климатические ощущения должны влиять, хотя бы, давление, влажность и тому подобные характеристики. Непонятно. Должно бы быть объяснено в методике.

Заметьте, что и температура бывает разной, и способы её измерения для поверхности океана и суши сильно изменились за полтора столетия. Понятно, что публикуемый параметр связан с термодинамической температурой. Но за прошедшее время даже сами базовые определения несколько раз существенно изменялись, так что, без методики, можно даже и не говорить про изменения параметров шкал, – а используется несколько реперных точек, их набор корректировался, – не вспоминать об изменениях стандартных способов калибровки оборудования и про эволюцию требований к базовым характеристикам используемых сред (типа состава лабораторной воды и пр.). Тем более, что не всё ведь и документировалось, а на интервале более ста лет – многое происходило.

Конкретный термометр, как прибор, точен только в той точке, в которой только что откалиброван. Дальше уже начинаются расхождения, на которые влияют совсем “нелинейные” эффекты, в том числе, внешние, типа материала ведра, в которое набрали забортную океанскую воду для измерения (версия упоминается даже в “Википедии”). Ну или лаборант термометр уронил. А тут в одном показателе на гистограммах для СМИ балансируются и данные разных термометров для разных способов контакта с водой (и/или воздухом) за сотню лет, и данные измерений космических спутников. Между прочим, если момент про ведро кажется несколько притянутым, – на фоне-то аппаратов, “бороздящих космические просторы”, – то вспомните, что базовый период начинается в 1850 году, данные для него заведомо аппроксимированы, а вёдра в исследованиях используют и сейчас.

И ведь для определения “средних по планете” необходимо в рамках какой-то модели интерполировать показатели в трёхмерных (!) интервалах, для которых измерений не проводилось. Или можно просто “посчитать среднее значение”? Как там с точностью прогнозов погоды, кстати? Хорошо, что тут уже применяют ИИ, так что точность явно “улучшится”, но почему это произошло – узнать вряд ли удастся. Кстати, упомянутую интерполяцию нужно проводить и пространственную, и по времени – в скольких точках и как часто измеряли нужную температуру воздуха 150 лет назад? А ведь отображение на графике погрешности уже в один кельвин – тут же полностью “зашумляет” картинку, на которой отражается изменение в полтора градуса по годам.

Всё это известно и должно быть где-то описано в методиках. Наверное. Но, “чтобы не запутывать ситуацию”, публиковать всё равно принято некое “значение температуры”, “скаляр” – единственный параметр, да ещё и с точностью в десятые доли градуса.

Все крупнейшие СМИ написали, что с климатом на планете Земля всё становится хуже, а “2024 год стал самым жарким”, потому что “показатель разности” средней температуры за год, взятый к средней температуре за период 1850-1900 года, увеличился на десятую долю градуса (примерно) Цельсия.

То есть, в позапрошлом году было, – примерно, в среднем, – на полтора градуса (Цельсия) “жарче”, чем в базовом периоде (в среднем), и в прошлом году было так же на полтора градуса Цельсия (примерно) “жарче”, но “тенденция пугающая”. Впрочем, речь сейчас не об этом. Когда все основные СМИ написали, интересно посмотреть на исходную методику определения столь важных показателей. Смотрим на сайте соответствующего агентства, данные которого и приводят СМИ, пытаемся найти хотя бы сведения об определении показателей базового периода. Чтобы что-то найти на страницах, нужно прокликать разные раскрывающиеся меню, тем не менее – скриншот:

А там забыли ссылку поставить на описание методики – только редакторская пометка осталась: [LINK!]. Бывает.

(Update: некоторые пояснения о том, почему изложение методики тут важнее прочих элементов – в следующей записке.)

Чуть более пяти лет назад, в декабре 2019 года, я опубликовал на dxdt.ru небольшой текст про перспективы квантовых компьютеров в разрезе прикладной криптографии: “Постквантовый мир прикладной криптографии“. “Хайп” про квантовые компьютеры был уже тогда, пусть и меньше, чем сейчас.

Что поменялось за прошедшие пять лет? Самое главное – не поменялось: универсальных квантовых компьютеров как не было пять лет назад, так и сейчас нет, даже близко. Тут просто ничего не изменилось. Даже “хайп” начал спадать (под давлением AI/LLM, возможно).

В первом абзаце записки из 2019 года отмечено: “рассказывать-то нужно о том, что постквантовый криптографический мир наступит раньше, чем будут созданы опасные квантовые компьютеры (если их вообще создадут)”. Вот уж где сработал неожиданно быстрый технологический прогресс, так это тут: постквантовыми криптосистемами сейчас уже защищёна заметная доля TLS-трафика в вебе – поскольку в 2024 году соответствующие криптосистемы внедрены в современные браузеры; и это касается не только TLS – криптосистемы с постквантовой стойкостью поддерживаются и в SSH, и в других протоколах; TLS лишь взят как пример с большим количеством трафика (видео и пр.). Естественно, далеко не всё ещё понятно со стойкостью предложенных постквантовых криптосистем, но это обычное дело.

Посмотрим на другие моменты. Ниже – некоторые цитаты и комментарии к ним.

“Например, когда говорят о задаче криптографии с открытым ключом, речь идёт об алгоритме Шора”.

С алгоритмами и общими принципами – тоже ничего не изменилось: алгоритм Шора так и остаётся единственным двигателем, к этому алгоритму даже предложены важные улучшения.

“Считается, что время ещё есть, но криптосистемы с открытым ключом, обладающие стойкостью к криптоанализу на квантовом компьютере, хорошо бы получить заранее”.

Именно этот подход сейчас и применён на практике – постквантовые криптосистемы внедрены сильно заранее.

“NIST уже несколько лет выполняет программу по выбору постквантовых криптосистем”.

В результате этой программы в августе 2024 года стандартизованы практические криптосистемы. Опять же, что касается криптосистем и данных стандартов, то тут есть и криптологические оговорки, и тонкости, даже выдвинуты весомые замечания методологического характера, но одно ясно точно: в области создания универсальных квантовых компьютеров – не определены ещё и способы физической реализации кубитов.

“Более вероятно, что к моменту создания этого самого компьютера – постквантовые криптосистемы уже давно войдут в практику. Или даже так: постквантовые криптосистемы уже будут широко использоваться, а подходящий для взлома 1024-битной RSA квантовый компьютер всё ещё будут пытаться построить”.

Как бы там ни было, но пока что всё идет к реализации прогноза: постквантовые криптосистемы стандартизовали и начали внедрять на практике, уже не как эксперимент; квантовые компьютеры, подходящие, – в теории! – для атак, всё ещё находятся на стадии “возможно, что-то более практическое сможем выяснить по результатам следующего эксперимента, если текущий эксперимент завершится успешно”.

“Тем не менее, на данный момент, массово внедрённых постквантовых криптосистем с открытым ключом – нет. Существуют только экспериментальные варианты”.

Пять лет спустя – есть такие, массово внедрённые, криптосистемы: см. выше про ML-KEM в Chrome, например. Это очень быстро, по меркам данной области.

“Скорее всего, на практике будет использован тот или иной вариант криптосистемы на эллиптических кривых”.

Пока не сбылось, к сожалению: первыми массово внедрёнными стали криптосистемы “на решётках”, как их принято называть сейчас. Но ещё может сбыться позже. Посмотрим.

“Третья фундаментальная часть практической криптографии – симметричные шифры — не столь подвержена квантовым атакам”.

Ничего не изменилось. Есть различные незначительные улучшения теоретических атак на конкретные шифры, как и ожидалось, в целом – симметричные шифры стойкость сохраняют.

“Первыми будут вводиться в строй криптосистемы, позволяющие получить общий секрет (распределение ключей). […] Не предполагается быстрый переход исключительно на постквантовые системы. Напротив, их будут вводить в качестве дополнительного инструмента, работающего вместе с классическими, хорошо проверенными”.

Именно так и сделано (но это, конечно, довольно очевидный вариант): ML-KEM – схема для распределения ключей, в браузерах для TLS внедрена в составе “гибридов” с классическими X25519 и ECDH.

В общем, прогресс в данной области за пять лет большой, выразился он в том, что постквантовые криптосистемы уже используются на практике, а квантовые компьютеры для атак на классические криптосистемы – нет, не используются, и пока не видны.

(Кстати, вот ещё тематически близкая записка – про кванты и квантовую криптографию с компьютерами.)

На тестовом сервере TLS tls13.1d.pw, который я недавно перенёс на виртуальную машину класса “Эконом”, но всё ещё поддерживаю, есть небольшой трафик успешных соединений с гибридной криптосистемой X25519MLKEM768 (это новый вариант, с индексом 0x11EC по реестру IANA). Например, за сутки 07/01/2025 – десять успешных соединений с обменом ключами по X25519MLKEM768 (всего, примерно, 4500 успешных соединений за те же сутки; там, вообще, достаточно большой трафик, но основное количество попыток соединений – не совместимы с TLS 1.3). А вот SecP256r1MLKEM768, которая тоже поддерживается сервером, в январе не встречалась вовсе.

Предположим, личные автомобили тоже оснащаются развитой системой слежения (собственно, это уже так и есть, за минимальными исключениями: посмотрите на свежие утечки данных из подобных систем). Пользователь автомобиля может попытаться данную систему удалить. Всё ещё нередко можно услышать, что “в любом гараже отключат”. Однако система скорее всего защищена и схемотехнически “прицеплена” к другим необходимым элементам автомобиля. И тут есть особенно интересный момент, связанный с электромобилями и их зарядкой: автомобиль с отключенной системой слежения – зарядная станция заряжать отказывается. Кроме того, посещение электрической заправки или подключение к домашней выделенной станции выдаст автомобиль, у которого система слежения отключена: это, фактически, инцидент – попытка несанкционированного доступа. Понятно, что данные с камер наблюдения и данные геолокации – позволяют сам такой автомобиль быстро найти.

Можно, конечно, подумать, что пользователь “скрытного” электромобиля заряжает его из домашней розетки. Это некоторое преимущество, если сравнивать с автомобилем на старомодном топливе: бензин или другое подходящее горючее, обычно, из розетки в доме не поступает. Но кто вам сказал, что “домашние” сети электросбыта к тому моменту не станут определять тип и идентификационный номер подключенного потребителя? Забота о бережливом расходе электроэнергии, удобные “умные дома” со смарт-счётчиками – всё это просто подразумевает, что каждый подключившийся потребитель идентифицируется. Придётся перепрошивать электромобиль так, чтобы он притворился стиральной машиной на время зарядки от домашней розетки. Однако стиральная машина, даже если разрешено её использование в домохозяйстве, всё равно не потребляет столько энергии, сколько нужно электромобилю. Проблема. Опять же – где взять валидные идентификаторы? И это всё лишь в том случае, если автомобиль вообще удалось перепрошить.

Получается, что нужны автономные и анонимизированные источники энергии на солнечных батареях. Или ещё какой-то вариант: миниатюрная гидротурбина, ветряк. А может, несколько велотренажёров с генераторами?

А в контексте сообщений об отказе Facebook (и сопутствующих сервисов) от “фактчекеров” нужно учитывать пару моментов. Во-первых, причина там не называется, но вот сама ситуация со столь быстрыми изменениями – подозрительная. Во-вторых, насколько можно понять, планируют заменить имеющийся механизм на некий ещё более заметный вариант с демонстрацией значков “одобрено пользователями Facebook”, но даже без минимальных пояснений со ссылками на “газетные публикации”, а так как Facebook – это центральный инструмент, то, предположим, реально одобрять станут AI-LLM-боты, управляющие специальными аккаунтами: развитие давнишней схемы, которая активно используется уже несколько лет, ну и удобное применение для новомодных LLM.

Складывается впечатление, что корпорации-разработчики разных LLM и “графических” “моделей” (то есть, систем, которые генерируют картинки по вводу пользователя), показывая всё более качественные тексты, всё более качественные изображения и даже видео с элементами “интерактивности”, начали активно предлагать результаты там и тут, на разных направлениях реальной разработки, в роли полезного инструмента: инструмент, мол, годится если не для создания рабочего продукта, то хотя бы для быстрой подготовки прототипов, например, для видеоигр.

Но те, кто в охватываемой области работает непосредственно, отвечают: “Спасибо, конечно, но мы начинаем разработку с простых схем и сценариев, нам не нужны детальные “видеопрототипы” того, что мы не знаем как сделать; не подходят подобные инструменты”. Или: “У нас задача – понимать, какие физические ресурсы для чего могут быть реально использованы, а не создание “броского” текста, описывающего, какой ожидается результат”. Или даже так: “Мы проектируем игровую механику на уровне логики “движка”, нам для этого не нужно интерактивное видео сгенерированного игрового пространства, которое к “движку” не имеет отношения”. Впрочем, для массового “кодинга”, похоже, пока что не очень применимы данные возражения.